Или что произошло 12 июня 2019 года на фейсбучной странице Ивана Колпакова.
Содержание:
- Вариант №1. Отморозки
- Вариант №2. Граждане на грани нервного срыва в поисках козла отпущения
- Вариант №3. Сетевая толпа
- Вариант №4. Наша травля
- Вариант №5. А не надо провоцировать и поощрять
- Просто ценности
Вариант №1. Отморозки
Как хорошо, что сотни интеллигентных, свободолюбивых, прогрессивных людей, которые с 11 по 13 июня 2019 года вылили столько ненависти и площадной злобы на «Медузу» и Ивана Колпакова, не имеют власти. Что было бы с Иваном, если бы власть у них была? А ведь эти люди могут эту власть получить, и что тогда будет? Они ведь очень многих ненавидят: и своих, и чужих. И вот, предположим, что в результате стихийно-организованных и цинично-героических послепутинских пертурбаций в их руках оказались суд, полиция, тюрьмы… Думаю, люстрациями не обойдётся… Они, как люди образованные, конечно, будут понимать, что так нельзя, но злобу такого накала не подавить и не спрятать в глубинах их светлых душ.
Ниже: цитаты из дискуссии под постом Ивана Колпакова о том, что «Медуза» «не призывает» на марш 12 июня в защиту уже освобождённого Ивана Голунова, но «если люди пойдут — будет освещать плотно, как положено»:
«Какие же вы мерзкие бляди». Матвей Иванов
«Пиздец, вы мрази». Геннадий Марченко
«Ну, вы и бляди. Просто фантастические бляди». Елена Косенко
«Медуза — сборище слизняков». Александр Райков
«Ну вы и пидорасы! Пи-до-ра-си-ны!» Наташа Алексеева
«Колпаков, ты оказался говном». Eugen Dery
«В следующий раз пусть их четвертуют – никто, надеюсь, не почешется». Вадим Шевченко
«Мечтанувший вы уебанище». Саша Каквсегда
«Лицемерная говноедская сука». Дмитрий Коробенко
«Это циничное скотство». Ольга Галкина
«Они трусливые мрази, вот и всё )))». Литвинова Катерина
«Какой же ты гнусный, двуличный ублюдок». Аслан Расулов
«Мрази вы позорные». Григорий Кислин
«Я Колпакова ещё и притоплю при случае, не погнушаюсь». Арсений Фёдоров
«Крыса». Peter Kosenko
«Это всё верх цинизма и банальной человеческой подлости. Очень жалею, что ада не существует». Саша Чугорина
На этом перечне, обесценивающем любую позицию цитируемых, можно было бы и остановится, но это будет несправедливо. Во-первых, не так страшен чёрт, как его малюют (точнее, как он сам себя малюет), а, во-вторых, этот перечень чрезмерно упрощает произошедшее, хотя и довольно точно иллюстрирует его глубинную человеческую суть.
Какое благо для самого себя создаёт человек, придумывая и озвучивая такие предельные оскорбления для другого человека? Понятно какое.
Вариант №2. Граждане на грани нервного срыва в поисках козла отпущения
Конечно, не все свободолюбивые и глубоко прогрессивные люди были так безжалостны в оценках и так грязны в эмоциях. Большинство нападавших 11-13 июня на Ивана Колпакова и «Медузу» до скабрезностей и злобы не опускались, а ограничились рассуждениями про «подлость», «слив протеста» и «кидалово». Но количество обвинителей в «предательстве»(!) впечатлило.
11-13 июня на Колпакова и «Медузу» обрушился сетевой вал медузоненавистничества. Только под упомянутым постом Ивана Колпакова сгрудилась тысяча комментариев и 90% из них – именно про «подлость/слив/кидалово». Даже за вычетом откровенных троллей, и серийных медузоненавистников – много. Этакий массовый самозаводящийся и самораспаляющийся обличительный активизм. Изнутри этот вал вражды казался неистовым и местами даже страшным, но при взгляде снаружи представал почти комичным в своей очевидной сути.
Выпустив из своих лап Ивана Голунова, режим украл у свободолюбивого протестората мечту о реванше за 2012 год. Очень определённая часть либеральной публики очень тяжело это восприняла. Потребность в козле отпущения буквально витала в воздухе. Сам режим, Путин, Собянин и т.п. не могли быть козлами отпущения по определению: обвинять записного врага в том, что он враг – смешно. Да и очень вычурным, даже странным выглядело бы обвинение режима в том, что он переиграл оппозицию, выпустив на свободу невинно обвинённого человека. Нет, тут нужен был другой враг.
Да, многие люди очень серьёзно, всей душой вложились в «защиту Голунова» именно как в возможность. Люди разные. Многие просто искренне возмутились уж совсем беззастенчивым и явно заказным полицейским призволом. Кто-то увидел в «защите Голунова» повод для наконец-то настоящей гражданской самореализации: принять участие в по-настоящему большом и важном деле. Кто-то, может быть, и не собирался «выходить на улицу», но понял, что «НАЧАЛОСЬ»: стал мечтать, представлять, рисовать картины великой победы – пережил радость предвкушения. Профессионалы планировали реальный политический реванш, пусть не окончательную победу, но важный этап на пути к ней, может быть, даже переломный. Все по привычке настроились на «борьбу вдолгую», но впервые за несколько лет наконец-то почувствовали её перспективность. Многие впервые или не впервые, но по-прежнему нелегко, осознано принимали риски активизма, готовились быть задержанными, даже репрессированными, многое преодолели в себе. Планировали, выделяли время на участие в протестах, предупреждали родных, и т.п. Тратили душу, испытывали к себе уважение. И все-все готовились к «маршу 12 июня» как к моменту истины, и мечтали, как, наконец, «из искры возгорится пламя». Представляли себе, как многие тысячи «людей с такими хорошими лицами», почти родные, опрокинут, наконец, ЭТИХ, со всей их вседозволенностью, ментовским хамством, такой их почти фатальной неуязвимостью.
И вдруг режим опять переиграл. Всё прахом. Все мечты, все вложения души и все расчёты – псу под хвост. Кто-то должен за это ответить. Так себя чувствовали не все, кто лично вложился в «защиту Голунова», но многие. И вот как на блюдечке, как специально для них вечером 11 мая сначала появилось заявление Тимченко, Колпакова, Муратова, Осетинской и Бадамшина, а ровно через час – пост Ивана Колпакова. Но если Заявление медиа-вождей не предполагало личного контакта с его авторами, то пост Колпакова – вот он, перед тобой, вместе с самим Колпаковым на странице Фейсбука. Нажал клавишу – и прикоснулся; поставил дизлайк – и отомстил; обозвал его на его странице – и получил удовлетворение; увидел десятки таких же записей – и уже «плечом к плечу», и уже победитель, и уже всё можно. Покупался во всём этом и уже чувствуешь какой-то экзистенциальный покой, какую-то справедливость, и т.п., и т.д., и др.
В чём оказались виноваты Колпаков, «Медуза» и К°? В том, что предложили не идти на несогласованный марш, а идти чуть попозже на согласованный митинг, а Иван Колпаков ещё мягче: «На завтрашнюю акцию не призываем. Если люди пойдут — будем освещать плотно, как положено». По «официальной» версии медузофобов, тем самым они попытались сорвать марш 12 июня, «слить протест», «предали всех, кто встал на защиту Ивана Голунова» и так далее. То есть мечтаемый реванш над режимом под лозунгом «Свободу Ивану Голунова» сорвал не сам режим своим решением освободить Ивана Голунова, а Колпаков и К° своим предположением: а не лучше ли провести согласованную акцию, чем несогласованную. Глупое, конечно, объяснение происходящего, но зато психологически очень комфортное. Не надо честно, но неприлично пенять режиму: «Зачем же ты, гад, так не вовремя отпустил Голунова?», когда можно привычно и «достойно» бороться с «изменой» в собственных рядах.
Измена, кстати, абсолютно выдуманная, я бы даже сказал вероломно выдуманная. Ведь всем, кто обладает хоть каким-то активистским опытом, известна эта вечная и уже давно банальная дилемма современного протестного российского активизма. Что лучше: митинг несогласованный, небольшой, с риском задержаний и штрафов, но там, где мы хотим, и тогда, когда мы хотим, или митинг согласованный, большой, без риска задержаний и штрафов, но не там, где мы хотим, и не тогда, когда мы хотим? Однозначного универсального ответа нет, и это тоже знают все, или, по крайней мере, очень многие. Ответ зависит от массы конкретных обстоятельств в каждом конкретном случае. Перед нами не две идеологии, а всего лишь две тактики оппозиционного активизма. Эту дилемму постоянно как заводные и всякий раз по-разному решают гражданские и политические группы во всех крупных городах России. Есть организации и люди, приверженные либо той, либо другой тактике. Но есть не меньше организаций и людей, которые всякий раз заново решают эту проблему, не сковывая себя изначальной установкой (я, например, отношусь к таким). А поскольку крупные оппозиционные акции чаще всего проводят коалиции, то окончательный выбор вообще утрачивает всякий ценностный смысл, так как является результатом технического голосования.
Конечно, время от времени находятся люди, которые по тем или иным конкретным причинам пытаются идеологизировать эти тактики. Одни считают несогласованный митинг правильным, по-настоящему оппозиционным мероприятием, а согласованный митинг – признаком соглашательства и даже предательства. Другие считают, что несогласованные митинги проводят авантюристы и даже провокаторы, которым безразлична безопасность доверившихся им людей, а согласованный митинг – это признак ответственного, по-настоящему гражданского поведения. Но до публичных политических и нравственных размежеваний даже немногие представители таких крайних взглядов редко доводят.
Есть ещё одна столь же вечная у нас активистская дилемма, очень тесно сопряжённая с предыдущей: как организаторам публичных протестных мероприятий относиться к тем самым «задержаниям и штрафам»? Я знаю активистов и лидеров, для которых безопасность участников мероприятий превыше всего. Для них согласованное мероприятие всегда лучше несогласованного, даже если приходится идти на серьёзные уступки властям по времени и месту. Но я знаю и немало активистов и лидеров, которые считают задержания и штрафы досадным, но неизбежным спутником гражданского активизма в условиях сегодняшнего политического режима. Поэтому при выборе способа проведения митинга (согласованный или несогласованный) фактор возможных задержаний и административных судов не является для них определяющим. Наконец, существуют и третьи – гражданские и оппозиционные лидеры, для которых задержания и штрафы являются непременной составляющей PR-стратегии протеста, и призваны привлекать к протестным акциям внимание СМИ и общества, вызывать сочувствие к ним и солидарность. То есть и в этом случае – в отношении к проблеме «задержаний и наказаний» — нет никакой моральной или политической однозначности, универсализма.
Даже если предположить, что заявление Тимченко, Колпакова и других стало платой за освобождение Ивана Голунова (хотя я думаю, что это не так), то и в этом случае совершенно нелепой представляется любая однозначная и агрессивная моральная оценка этого заявления.
Как и все европейские народы, мы живём с расколотым сознанием: что первично – благо конкретного человека или благо общества? Насколько и когда можно жертвовать одним ради другого? И как определить меру страданий, искупающих то или иное жертвование одного во имя другого? Даже наш всеобщий брат и великий пониматель всего русского Фёдор Достоевский, чётко и жёстко впечатавший в национальную память максиму о том, что никакая «высшая гармония… не стоит слезинки хотя бы одного замученного ребёнка», не снял этой естественной расколотости нашего сознания. По всякому случаю, когда приходится делать выбор: спасти конкретного человека или ценой его несчастий, даже гибели создать какое-то очень важное общественное благо, мы всегда колемся на два этих лагеря не только между людьми, но кто-то – и в собственной голове. У каждой стороны свои, на самом деле совершенно не сопоставимые аргументы, хотя мы их бесконечно сравниваем, сопоставляем, пытаемся натянуть на них иерархию. В конечном счёте, в сложном взаимодействии многих человеческих и нечеловеческих обстоятельств какое-то конкретное частное решение всегда находится. Но именно конкретное и частное решение, и всегда очень драматическое или даже трагическое. При этом сама дилемма остаётся. Любое такое решение остаётся вечно неоднозначным в истории страны, сообщества, семьи. Универсального решения не появляется. Хотя государства, политики, авторитеты могут об этом заявлять.
Любая дилемма, не имеющая однозначного универсального решения, может быть основанием для споров и конфликтов, но не для гражданского размежевания, не для бескомпромиссной ненависти и травли инакомыслящих, тем более, в относительно небольших сообществах, находящихся в не самой благоприятной среде обитания (это я о нас). И если это происходит, то вследствие чьей-то глупости или какой-то духовной распущенности.
Внутри свободолюбивого, демлиберального протестората очень велико разнообразие, оно естественно порождает взаимную критику и конфликты. Но публичная вражда, ненависть, коллективная травля – эта вся хрень зачем и откуда? Почему у людей не хватает ума, здравого смысла, силы воли, приличия, наконец, на то, чтобы сдерживать худшее в себе, хотя бы в отношениях между своими?
Вариант №3. Сетевая толпа
Так что же произошло на странице Ивана Колпакова? Что это было?
А это была толпа. Та самая толпа – ситуативное сборище людей, объединённых всего лишь одной, но очень сильной эмоцией, волей случая оказавшихся в одно время в одном месте (здесь запустивший толпу случай – это опубликованный Иваном Колпаковым пост). Случай этот распахнул до того не находящие выхода эмоции, которые, бесконечно множась друг на друга, превратили разнообразных людей в единое алчущее удовлетворения животное. Личности на время исчезли, растворясь во всеобщем порыве самооудовлетворения, самооправдания, самоуспокоения.
Это была толпа по всем законом жанра. Но очень особая толпа. Сетевая толпа. Все на одного, но в сети. Травля, но в интернете. Линчевание, но хомячковое. Толпа, но пост-модерная, в данном случае стилизованная «креативным классом», с одной стороны, под «наезд быдла» («бляди», «уебанище», «пидорасы»), с другой стороны, под негодование «старой русской интеллигенции» («верх цинизма и банальной человеческой подлости», «с детектором непорядочности у вас есть некоторые неполадки», «позор, несмываемый позор», вообще много и возвышенно про «подлость/непорядочность/позор/стыд»). Но нередки были и более творческие стилизации, создающие нетрадиционные лексические реальности, например, «наезд интеллигентного быдла» («мерзкие бляди», «фантастические бляди», «циничное скотство», «трусливые мрази», «лицемерный чмошник»). Но за всеми этими стилизациями гнева – реальная толпа со всеми её замещениями, с дешёвым экзистенциальным реваншизмом, с высвобождением демонов в коллективном эмоциональном надрыве. Но, как и всякая толпа, эта толпа была опасна только в момент своего зарождения и восхождения (не дай бог каждому участнику этой травли однажды оказаться на месте Ивана Колпакова).
Толпа – это очень необычное и очень временное состояние любого сообщества, СОВЕРШЕННО ЕГО НЕ ИЗМЕНЯЮЩЕЕ. Поэтому и «Медузу» все продолжат читать (кроме нескольких десятков «бешеных»), и Ивана Колпакова никто в повседневности шельмовать не будет, даже в глаза негодующе не обматерит. Потому, что на самом деле, как только мы выныриваем из толпы, мы снова становимся людьми нормальными, приличными, понимающими, кроме опять же нескольких десятков «бешеных», но они по определению трусливы, потому и «бешеные» (мир в чём-то устроен очень гармонично), потому и деятельно существовать они могут только в толпе.
На пике своего фейсбучного линчевания, 12 июня, Иван Колпаков и Галина Тимченко пришли на несанкционированный марш. Зашли в самую гущу людей и… разгневанный протесторат не разорвал их на сотни маленьких «ванек» и «галек». Даже «вредных вопросов» участники марша им не задавали (по крайней мере, на тех записях, которые видел я). Почему, например, упомянутая в самом начале «Наташа Алексеева» не напала на этих «ужасных людей», которых ей очень важно было назвать «пи-до-ра-си-на-ми», или хотя бы не высказала им в лицо всё, что о них думает? Или кто-то другой? Ведь многие из многих сотен медузоненавистников там были. Не могли не быть.
А потому что, слава богу, медузоненавистники уже БЫЛИ НЕ В ТОЛПЕ. На Чистых прудах господствовали правила уже совсем другой общности – не писаные, но всеми понимаемые правила сообщества сплочённых солидарностью граждан, обдуманно и целеустремлённо пришедших в определённое время в определённое место. Здесь уже всем правила миссия, и не только общая эмоция, но и общие ценности и общая цель. Здесь устраивать «игры отсутствующего разума» никому бы уже не дали. И даже «бешеные» это чувствовали.
Однако в сети любители травли остаются проблемой и даже очень большой проблемой. Толпа в онлайне создаётся проще и быстрее, чем в офлайне.
Вариант №4. Наша травля
Среди нас, среди «своих», существуют люди, которые почему-то всегда оказываются в первых рядах всякой сетевой травли, необузданного шельмования в отношении в общем-то достойных, правильных людей, может быть, чуть оступившихся или просто неправильно понятых, или, чаще всего, просто не совпавших с позицией небольшой, но интернет-активной группы людей, считающих себя нашим большинством или вообще всем народом и даже всем миром.
Одна моя хорошая московская знакомая, очень тонкая разумная женщина, присоединившись под постом Ивана Колпакова к медузофобам, написала: «не надо было это делать по-хамски, залезая на табуреточку и плюя с нее ВСЕМУ МИРУ в лицо» (выделил я). Господи, ну какой «весь мир»? Прочитав этот пост Колпакова, 592 человека выбрали смайлик «это возмутительно», но 612 человек поставили лайк или «супер», ещё 147 человек «посмеялись», «поплакали» и «поудивлялись». А если ещё поспрашивать «простых людей» о том, что они знают о Голунове, так всего одна четверть скажут, что «что-то про него слышали», и совсем единицы вспомнят, что он «какой-то журналист, и его за что-то посадили». Какой к чёрту «весь мир»! Попадая в толпу, мы теряем разум. В толпе мы невероятно преувеличиваем не только проблему, но и себя в ней. В любой толпе мы буквально разбухаем от собственной значимости и мощи. Но это всего лишь «значимость и мощь» в толпе. Сам факт нападения на кого-либо толпой говорит всего лишь о неправильности, несправедливости происходящего. Это так просто. Казалось бы.
Внимание! Я говорю не о критике, не о недовольстве чьими-то словами и поступками, не о политических и гражданских конфликтах, а именно о травле, о длящейся упорной расправе. В данном случае — о массовом агрессивном преследовании в социальных сетях конкретного человека с целью унижения его за его взгляды, за его личную позицию или поступок, которые как-то задели «загонщиков». Но задела их всего лишь позиция или поступок, а мучают они, пытаются морально уничтожить — человека.
Именно массовость травли, когда толпой на одного, превращает нормального, сильного человека в униженную беззащитную жертву. В отличие от конфликтов и критики, травят не для того, чтобы что-то доказать, что-то изменить, кого-то победить в конкретной битве, а для того, чтобы ОТОМСТИТЬ человеку на веки вечные, унижая, оскорбляя его, стремясь подорвать его репутацию или как-то иначе сломать ему жизнь. В травле толпа выступает по отношению к жертве с позиции бесконтрольной власти, злоупотребляющей своей силой. Достаточно вспомнить травлю Чулпан Хаматовой, Нюты Федермессер, Ивана Колпакова. И ведь почти все, кто травили этих троих, со всей очевидностью, были людьми прогрессивными, свободолюбивыми, остросовременными, с либеральными взглядами на жизнь, за демократию, за права человека и всё такое. То есть они были «мы». Они среди нас. Они «наши». И что мне с этими «нашими», с этими «моими соратниками» делать?
Своей тягой к травле, к линчеванию публичных, заметных людей эти «наши» разрушают наше сообщество. Они разрушают и наши отношения с близкими сообществами (в данном случае — с благотворителями, с гуманитариатом, с прогрессивными журналистами). С этими «нашими», как с путинским режимом: под их раздачу, как и под раздачу режима, может попасть каждый из нас, стоит ему только выделиться из общей массы, стать значимой общественной фигурой (на наших обычных «загонщики» толпой не нападают).
Совместными усилиями мы создали такой чудный отечественный феномен: «российский гражданский буллинг» — травля российских общественных деятелей, филантропов, журналистов, так сказать, силами «гражданского общества», точнее, этакого «теневого гражданского общества», которое выныривает из каких-то задворков российской прогрессивности и свободолюбия, нападает на своих жертв, самоутверждается в травле, и шмыгает обратно в подворотню. «Российская гражданская травля» — это я не для красного словца. Те, кто травили, например, Ивана Колпакова, обзывая его десятками разнообразно мерзких слов, выступали с позиций общественного интереса: гражданской солидарности, защиты жертв полицейского произвола и т.д.
Чулпан Хаматову, Нюту Федермессер, Ивана Колпакова травили за одно и то же: за то, что они позволили себе на «нашем поле» выступать не в наших интересах, а в своих. За то, что они, представляя «прогрессивные сферы деятельности» (филантропия, журналистика), на поле политики и активизма вели себя не как «прогрессивные политики и активисты», а как профессионалы своего дела, то есть просто как филантропы и журналист.
Приходя в политику или активизм, представители неполитических и неактивистских сфер деятельности решают свои проблемы, а не наши. В данном случае они приходили в политику и активизм решать проблемы филантропии (увеличение ресурсов и возможностей благотворительных и гуманитарных организаций) и журналистики (защита журналиста), а не проблемы смены власти или прекращения полицейского произвола. И это нормально. Они имеют на это полное право. Филантропы и журналисты не обязаны быть во всём солидарны с теми, кто борется за свёртывание путинского режима и пытается защищать граждан от его произвола. Эта наша миссия, а не их миссия. Более того, в рамках этой нашей миссии филантропы и журналисты, скорее, являются нашими бенефициарами, нежели соратниками.
Вы не поверите, но даже у сáмого распрогрессивного СМИ (если это действительно СМИ) в принципе не может быть, например, такой профессиональной задачи, как «прекращение полицейского произвола», а у гражданских, правозащитных, политических организаций — очень даже может. У СМИ может быть (а может и не быть) профессиональная задача информационно поддерживать деятельность организаций, борющихся с полицейским произволом. Кому-то разница может показаться несущественной, а она громадна. Например, именно поэтому СМИ/редакция/редактор/журналист не может выступать инициатором и организатором политических кампаний, протестных акций в любых сферах общественного интереса, так как тут же превратится в политического или гражданского актора/деятеля, то есть перестанет быть СМИ/редакцией/редактором/журналистом. Но СМИ может выступать инициатором движений, кампаний, акций в поддержку себя самого, своих журналистов, других СМИ, даже свободы слова вообще, так как не покидает при этом пространства корпоративных интересов (остаётся СМИ). Конечно, пространство корпоративного интереса СМИ в защите свободы слова может совпадать с пространством общественного интереса в защите свободы слова. Но это не означает, что, выступая за свободу слова, СМИ тут же перестаёт быть СМИ и превращается в гражданского или политического актора. Нет, выступая за свободу слова, СМИ естественным образом продолжает вести себя корпоративно: защищать своих и свои интересы как СМИ. Именно это так удивило протесторатную публику в позиции Ивана Колпакова и Ивана Голунова, после освобождения последнего. А они просто журналисты, до мозга костей. И отстаньте от них. Они приносят вам пользу совсем в других местах, а не на полях гражданской брани. Что тут непонятного? Бойцы ведь не заставляют санитаров идти в атаку, хотя находятся с ними в едином пространстве боя, и санитары так же заинтересованы в победе, как бойцы, просто по-другому вкладываются в победу.
Нюта Федермессер шла в депутаты Мосгордумы, чтобы с помощью статуса депутата увеличивать ресурсы и возможности московской филантропии (придётся уточнить: чтобы больше москвичей вылечивалось от смертельно опасных заболеваний; чтобы больше москвичей могли рассчитывать на гуманное обезболивание и достойный уход из жизни; чтобы был облегчён поиск пропавших москвичей; чтобы реформировать ГУП «Ритуал» и систему московских моргов и т.д.). Да, Нюта Федермессер сотрудничает с московской мэрией, с федеральным Правительством, с Госдумой, является членом путинского ОНФ, но как филантроп и попечитель сотен тяжело и смертельно больных людей имеет на это полное и обоснованное право. Как ответственный филантроп она просто обязана сотрудничать с путинским режимом. Потому что в современной России серьёзная, масштабная благотворительность невозможна без санкционирования (или хотя бы доброжелательного нейтралитета) и участия государства. Если хочешь помогать не десяткам, а сотням и тысячам людей — придётся демонстрировать лояльность режиму и пользоваться государственными инструментами. Кто этого не понимает, тот дурак, или ему почему-то выгодно делать вид, что он этого не понимает. В нашей запутавшейся в собственной истории стране, чтобы оставаться приличным человеком, порой необходимо просто не быть «первым учеником». Нюта Федермессер, безусловно, не «первый ученик» и даже не активист режима.
Нюта Федермессер шла на выборы, чтобы лучше делать свое гуманитарное дело. Даже если её участие в выборах выгодно режиму – это проблема режима, а не филантропа Федермессер. Режим – злодей, а не Нюта. Чего здесь непонятного? Нюта Федермессер — не политик, она не входила ни в какие политические и гражданские альянсы, не является членом никакой демократической партии. Она нам — антипутинским политикам и гражданским активистам — ничего не должна и ничем не обязана. Занимается эффективно своим делом, создаёт суперважные для страны и людей блага — и слава богу. Так ведь нет. Небольшая неформальная группировка из нескольких тысяч московских «прогрессивных и свободолюбивых граждан» самодовольно решила, что политические интересы партии Алексея Навального на выборах в 43 избирательном округе важнее для Москвы, чем благотворительные интересы Нюты Федермессер и поддерживающих её крупнейших благотворительных организаций страны. Ведь борьба с путинским режимом – это самое главное и самое почётное дело в нашей стране. Всё остальное — вторично. Поэтому если партия Алексея Навального считает Нюту Федермессер неудобным кандидатом для навальновского кандидата, значит, кандидат Федермессер должна уйти из 43 округа. А как иначе-то? Приличный человек в нашей стране просто обязан уступить тому, кто борется с путинским режимом. Иначе он неприличный человек. У них, у фанатиков, всё очень просто. Мысль о том, что можно и наоборот – навальновскому кандидату подыскать другой округ – им представляется просто кощунственной. (На самом деле борьба с режимом личной власти Владимира Путина — это действительно главное, что нужно сегодня делать для лучшего будущего страны, но главным это является только для части общества, пока не самой большой части. Поэтому очень неразумно так в лоб и нагло противопоставлять интересы борьбы с путинским режимом жизненно важным неполитическим интересам большинства, которые со всей очевидностью представляет лояльная к «силам прогресса и свободолюбия» Нюта Федермессер. Уверен: в этой ситуации был возможен вариант размена, не ущемляющий прав Федермессер и стоящих за нею несчастных людей и общественных интересов, и не ослабляющий позиций партии Алексея Навального на этих выборах. Но сработало какое-то иррациональное оппозиционное чванство.).
В случае с Нютой Федермессер получилось так, что «гражданский режим Алексея Навального», которому подчиняется значительная часть российского протестората, вслед за политическим режимом Владимира Путина, предпочитает неудобных кандидатов на выборах не допускать или снимать, а не публично и конкурентно бороться с ними за голоса избирателей. Эти «режимы» отличаются только методами отстранения неудобных кандидатов. Путинский режим не допускает опасных кандидатов до довыборов или снимает их с выборов, используя административный ресурс, прямой произвол (вроде упорной нерегистрации оппозиционных партий) и трудно преодолимые ловушки в законодательстве (вроде муниципального ценза), а «гражданский режим Алексея Навального» организует травлю неугодных кандидатов, выдавливая их из предвыборной кампании. Травля в отношении Нюты Федермессер была запущена обращением к ней Алексея Навального. Зная особенности части своих последователей, Навальный не мог не предвидеть травли. Это как минимум.
Навальновцы, ау-у-у. Опомнитесь. Это политика, конкуренция и т.п.: никто никому ничего не должен, если нет политического соглашения, соответствующим образом оформленного. А то, что вы там нафантазировали себе про Нюту Федермессер, что она вам чего-то там должна как честный и прогрессивный человек, так это именно ваши фантазии. Она-то здесь при чём? Разочаровывайтесь в себе, а не в ней. А пока вы устранили конкурента как политические бандиты, спровоцировав (или организовав) его травлю.
Что же делать с этим нашим «теневым гражданским обществом», с этими нашими любителями «гражданского буллинга»?
Вариант №5. А не надо провоцировать и поощрять
Для меня эта история вообще не про политику и не про активизм – идеологии, политические верования и мифы здесь ни при чём. Эта история про человеческие взаимоотношения – толпой на одного просто нельзя. В межличностных отношениях травля конвенционально табуирована, хотя время от времени и нормальные люди в неё срываются. В политике всё по-другому. Победа в политике сверхценна, а выигрывает тот, у кого больше ресурсов или у кого они более эффективны. «Толпой на одного» в политике – это своего рода ИДЕАЛЬНОЕ СООТНОШЕНИЕ СИЛ, гарантирующее ту самую сверхценную победу (с точки зрения эффективности ресурсов это то же самое, как пулемёты гарантируют победу над копьями, а ядерное оружие гарантирует победу над теми, у кого пороховое и тротиловое вооружение, – никому ведь не приходит в голову такие победы не засчитывать, даже не приходит в голову считать их несправедливыми). Поэтому в политике любая травля находит своё рациональное если не оправдание, то объяснение с точки зрения политических интересов в достижении той или иной победы. Так, в случаях с Нютой Федермессер и Иваном Колпаковым многие демократически и либерально политизированные участники и наблюдатели событий просто недоумевали, когда перед ними ставили проблему травли. Им, конечно, неловко было оправдывать саму травлю, и они просто уводили разговор из сферы межличностных отношений в сферу политических интересов, бесконечно объясняя, как жертвы травли навредили или могли навредить «демократии», «победе на выборах», «сплочённости и солидарности в противостоянии режиму», в «защите жертв полицейского произвола» и т.п. Для остро политизированного в конкретный ситуации человека травля – это всегда мелочи в сравнении с политическим ущербом, который нанесли или могли нанести жертвы травли. Или травля просто отрицается и начинается нудный спор о критериях травли, понимании того, что такое оскорбление и унижение, о количественных показателях толпы и т.п. Никто и никогда в политике не признается в том, что во имя победы допустимо всё. Но этот принцип вытекает из самого смысла политики как деятельности, не допускающей поражения. Поэтому и «победителей не судят». Политики – профессиональные фанатики власти, что с них возьмёшь? Хотя без фанатиков любые большие человеческие цели труднодостижимы.
Для людей, зацикленных на этической, а не на политической стороне конфликта, – всё наоборот: никакая травля не сопоставима с её причинами; любые причины травли легкомысленны в сравнении с её последствиями.
Сталкиваясь с гражданской интернет-травлей или её возможностью, каждый человек просто выбирает, что для него важнее в обстоятельствах этой конкретной травли: соблюдение универсально-нормальных человеческих взаимоотношений (переходя на другой язык – соблюдение прав человека) или соблюдение конкретных политических интересов (победа конкретных людей над конкретными противниками, врагами, оппонентами). В момент запуска гражданской интернет-травли судьба её (развернётся травля или угаснет, едва замаячив) зависит от того, представители какой точки зрения – «этики» или «политики» – будут доминировать в спровоцированной или стихийно зародившейся травлеопасной массовой коммуникации. В конфликтах вокруг Чулпан Хаматовой, Нюты Федермессер, Ивана Колпакова явно доминировали «политики», потому конфликты эти и ухнули в воронку травли: некому было остановить «загонщиков», слетевшихся на приторный запах моральных обвинений. «Этики» в этих конфликтах присутствовали, и в большом количестве (материализуясь в виде лайков под высказываниями жертв травли), однако очень немногие из них пытались препятствовать разворачивающейся травле, непосредственно участвуя в обсуждении. Но, думаю, это не закон. Травля не предопределена, даже когда запущена.
***
Гражданская интернет-травля – это массовое агрессивное преследование в социальных сетях конкретного человека в оскорбительной, унижающей его человеческое достоинство форме, преследование за его поступок или высказывание, которое преследователи считают общественно опасным (потому и «гражданская травля»: преследователи считают, что действуют в общественных интересах). Гражданская интернет-травля – это всегда побочный девиантный продукт общественного конфликта или кризиса, сопровождаемого моральными обвинениями в адрес одного из участников событий. Именно экспрессивные, ярко эмоционально окрашенные моральные обвинения привлекают «загонщиков», формируют толпу и превращают конфликт в преследование и травлю. Гражданская интернет-травля разворачивается и живёт по законам толпы.
Основной мотив преследователей в травле – отмщение/наказание через нанесение жертве максимального морального вреда и подрыв репутации – «чтобы впредь не смел или не мог». Просто недовольный, критикующий человек, даже выдвигающий моральные обвинения, не является субъектом травли – преследователем, он лишь может стать одним из стихийных инициаторов травли. Критикующий становится преследователем, когда начинает употреблять оскорбительные, унижающие выражения и метафоры, и когда становится очевидным его стремление нанести жертве максимальный моральный вред и подорвать его репутацию.
Среди преследователей есть особая категория людей, получающих удовольствие от участия в коллективном и безнаказанном унижении человека – я их называю «загонщиками». Сетевые «загонщики» испытывают удовлетворение, даже своего рода восторг, наблюдая или просто осознавая в сетевых диалогах загнанность и беспомощность жертвы травли, скукожившейся под тяжестью моральных обвинений и от бесцеремонности аморальных оскорблений (нереагирование жертвы виртуальной травли на обвинения не прекращает травли – «загонщики» воюют с образом жертвы и удовольствие получают, представляя её страдания). Со всей очевидностью для «загонщиков» участие в травле – это способ повышения самооценки, возможность побыть в состоянии собственной значимости, причастности к большому важному событию, при том, что затраты и риски минимальны (жертвы гражданской травли – это всегда люди с высоким социальным статусом и/или с большим общественным капиталом, в данных случаях – руководители крупнейших благотворительных институций и редактор одного из самых популярных демлиберских СМИ – «низвержение» таких людей с их «пьедесталов», даже временное, – большое общественное событие, а для кого-то – и упоительное). Одним словом, активно участвуя в гражданской интернет-травле, «загонщик» самоутверждается. В этом смысле и имея в виду статус жертв, травля для загонщика – это своего рода бунт «маленького человека», не согласного с тем, что он «маленький», но решающего эту проблему не увеличением себя, а уменьшением «больших людей».
Если для основной массы преследователей, оказавшихся в линчующей интернет-толпе, это личный эксцесс, временное «помутнение рассудка», то для «загонщиков» – желаемое состояние. Именно «загонщики» являются активистами травли, до последнего поддерживают её и превращают группу недовольных людей в толпу, движимую лишь агрессивными эмоциями.
Отличие травли от конфликта. Реальный конфликт всегда биполярен, социальная сила сторон сопоставима, обе стороны в состоянии нанести значимый ущерб друг другу. Травля – односторонний «конфликт», при очевидном неравенстве сторон, при имманентной неспособности жертвы нанести значимый ущерб преследователям (охота на лисицу с травлей собаками). В конфликте цель сторон одинаковая – победа над противоположной стороной: подчинение её интересов в предмете конфликта своим интересам. В травле цели сторон качественно различные. На примере гражданской интернет-травли: цель преследователей – нанесение жертве непоправимого, долгосрочного морального ущерба, «в идеале» – моральное уничтожение жертвы, в том числе через подрыв репутации; цель жертвы – минимизировать моральный ущерб, не допустить обрушения репутации (стараться не реагировать, не попадаться на глаза, сконцентрироваться на защите самых «травмоопасных мест» и т.д.).
В любой травле (не только в сетевой и коллективной) есть две связанные между собой особенности, делающие её ещё более неприятной для людей свободолюбивых и прогрессивных.
Первая особенность: при запуске любая травля так или иначе всегда санкционирована сообществом. Начиная травлю, её инициаторы (преследователи и «загонщики») всегда понимают/чувствуют, что сообщество в общем-то не против – общественных попыток прекратить травлю не будет (единицы – не в счёт). Это всегда именно так в начале травли (иначе бы травли не случались), потом, в ходе травли, ситуация может измениться. Но меняется нечасто.
Общественная санкционированность травли, её конвенциональность проявляется по-разному: от условного улюлюканья до молчаливого согласия или простого, но почти всеобщего нежелания членов сообщества вмешиваться, чтобы не усложнять себе жизнь (мы здесь не рассматриваем иерархическую травлю, когда подчинённые или зависимые от начальника/лидера люди просто не смеют вмешиваться в развязанную им травлю по причине возможных ответных санкций). Важно понимать, что для зачинщиков травли очевидное массовое нежелание членов сообщества вмешиваться – это тоже разрешение на травлю. Например, в рассматриваемом здесь случае с Иваном Колпаковым травля его стала возможной в том числе и потому, что подавляющее большинство тех, кто поставил под его постом лайк или «супер» – 612 человек (они представляли определённую и значимую часть московского протестората), не вступились за него в комментариях. Тем самым они обеспечили в ветках обсуждения абсолютное преобладание преследователей и «загонщиков» Колпакова, что, собственно, и стало травлей. Своим очевидным невмешательством они санкционировали травлю. Травля ведь началась не с первого комментария и не сразу толпой. Недовольство протестората Колпаковым постепенно перерастало в травлю, переходя от критики и возмущения к оскорблениям и унижениям, к покушениям на репутацию. Каждая новая ступень эскалации возмущения не находила значимого отпора, всякий раз подтверждая преследователям Колпакова, что сторонники Колпакова вмешиваться не будут (единицы – опять-таки не в счёт), пока, наконец, преследователи окончательно не расслабились и, подстрекаемые «загонщиками», не обрушились в травлю.
Вторая особенность: жертвами травли действительно всегда бывают «белые вороны» (отсюда и конвенциональность травли) – инаковые люди, от «элементарных» заик, очкариков и «жирдяев» в детских сообществах до инородцев, иноверцев, иногендерцев и прочих людей, отличающихся от большинства своим видом или поведением. Они не нравятся большинству именно своей непохожестью, поэтому являются/становятся в сообществе чужими, а чужих – не жалко. Ведь в чём проблема Ивана Колпакова? В том, что, оказавшись на некоторое время практически включённым в московский протесторат, непосредственно участвуя в активистском движении, став в нём своим, он вдруг оказался в нём инакомыслящим. Принятый в активистской среде как «свой», Иван Колпаков в критический момент повёл себя как журналист, а не как активист. Ведь журналист Колпаков не боролся с режимом, а спасал коллегу и подчинённого – журналиста Ивана Голунова, и поэтому не мог исходить из того, что акция сопротивления ценнее её причины. За это и получил травлю.
В этом, собственно, и есть изначальный, антропологический и популяционный смысл травли – изгонять/выдавливать из сообщества инаковых, чужих, и тех, кто стал обузой: больных и слабых (последнее как атавизм сегодня проявляется прежде всего в детских и подростковых сообществах). Травля в этом смысле социально рефлекторна. Поэтому неучастие в травле, а тем более активное сопротивление ей – заступничество за жертву – требует от человека дополнительных и даже экстраординарных духовных и волевых усилий.
В этом контексте железобетонная гуманитарная позиция в отношении травли (никакие прегрешения человека не могут оправдать его унижений. Убей, но не унижай) как бы противостоит хтоническим смыслам человеческого общежития.
***
Мы всё-таки цивилизованные люди, поэтому вот моя гипотеза: во-первых, конфликтовать и критиковать в интернете можно не провоцирующим травлю образом; во-вторых, уже запущенную в интернете гражданскую травлю можно остановить, особенно на начальном этапе её раскрутки. При одном условии: если есть заинтересованные в этом люди, и в достаточном количестве.
Нормальные люди, вовлечённые в травлю, не страшны. Будучи чем-то недовольны, они высказываются и уходят, ну, могут еще немного поспорить. Конфликт и критику превращают в травлю именно «загонщики» – люди, получающие удовольствие от самой травли. Если для простых преследователей участие в травле – всего лишь эпизод, и по прошествии времени – даже досадный эпизод, то для загонщиков – это важное и желаемое событие в жизни. «Загонщики» заинтересованы в травле – она является средой и способом их самореализации, а преследователи просто в ней участвуют, в силу сложившихся обстоятельств и сиюминутных мотивов.
Поэтому именно «загонщики» должны стать объектом «противотравлевых мероприятий». Но не напрямую, иначе немыслимо возрастут издержки. Поэтому не надо никого выискивать и никого третировать. Не надо устраивать эти дурацкие дискуссии о «нерукопожатости». Страсть «загонщика» к самоутверждающей травле подобна алкоголизму и прочим вредным привычкам. Нормальным людям, участвующим в интернет-конфликтах, надо просто не создавать поводов для запуска травли(1) и не содействовать формированию толпы в сетях(2).
Травлю Ивана Колпакова, например, невольно запустили и невольно «спонсировали» своим обличительным энтузиазмом не какие-то там отмороженные «загонщики», а мы, нормальные люди, своим явно избыточным негодованием в отношении редактора «Медузы». Само это избыточное негодование выдавила из нас наша обида за впустую потраченные на протест душевные силы. Она же, обида, выдавила из нас и подспудное желанием найти козла отпущения в срыве режимом большой духоподъёмной антипутинской кампании под лозунгом «Свободу Голунову». А потом некоторые из нас ещё и вторично подпадали под «обаяние» травли, раскрученной с нашей подачи уже «загонщиками».
- Как не создавать поводов для запуска травли:
Правила во многом общие с теми, которые упоминают, обучая людей корректному ведению спора.
- В спорах и в критике коллег не нужно злоупотреблять моральными оценками. Не нужно превращать конфликт среди своих и спор по его поводу в борьбу сил добра и зла. «Загонщики» реагируют прежде всего на это: на эмоциональный и моральный конфликт. Аргументы им неинтересны. Они ведь питаются конфликтом, а больную голодную душу аргументами не насытишь – нужны живые человеческие эмоции. Вроде этих (из обсуждения «поведения» Ивана Колпакова):
Irina Vaag: Ваня, я помню, как ты помог нам с издательством, тут же пришёл на помощь. Но как же можно это всё сейчас писать? Не понимаю. Это за гранью добра и зла.
Анастасия Дидук: Отвратительно, нечестно, некрасиво, неправильно, несолидарно.
- Не стыдите, не позорьте, но критикуйте и объясняйте. В споре это может быть невыигрышно, особенно если слабые аргументы, но и «загонщикам» такой спор будет неинтересен. Из обсуждения «поведения» Ивана Колпакова: Виктория Ивлева: Как же вам не стыдно?
Ольга Крассак: Отсутствие в нём совести, вот, что заставляет его это говорить….
Павел Андреев: Призывать НЕ идти на акцию — это и есть активизм. Текст позорный.
Татьяна Сафари: Какой стыд и унижение!!! Нет слов!
Андрей Мадьянов: Meduza вы просто негодяи, в таком случае. Какой же блядский позор…
Евгения Солдатова: Что ж вы такое творите… Как вам не стыдно
- Не надо злоупотреблять такими жёстко негативными словами-триггерами, как «предатель», «измена», «фашист», «трус» и многими другими, даже если вы их употребляете метафорически. Даже если оппонент на них не реагирует, все ведь знают, как ему плохо от них (Ольга Галкина Ивану Колпакову: А могут ли предатели много спать?). Произносящий такое слово предвкушает моральный ущерб, нанесённый оппоненту. Оппонент страдает от таких слов в свой адрес, не подавая виду или, наоборот, бешено реагирует, оправдываясь или обвиняя в ответ. Для «загонщиков» это просто лакомство. Они слетаются на это пиршество проявленных и предполагаемых эмоций, добавляют свои тёмные, поддерживают друг друга репликами, уплотняют спор и обвинения до травли.
- Вообще, минимально травлепровоцирующими являются критика и конфликт в стиле «ничего личного, только бизнес». Но очень немногие люди способны на такое ведение конфликта в острых ситуациях.
- Попробуйте критиковать интересы человека, его скрытые мотивы, а не его моральный облик. Это зачастую выигрышная позиция в споре, но при этом ещё и как бы менее личная, объективирующая конфликт, не порождающая уж совсем обжигающих эмоциональных взрывов, на чью тектонику прежде всего и реагируют «загонщики».
- Психологический анализ поступков человека не такой травмирующий, как этический. Соответственно, он не выделяет столько вредоносной энергии с обеих сторон, привлекающей «загонщиков.
- Не сравнивайте плохие, но не ужасные поступки с по-настоящему ужасными — с изнасилованиями, пытками и т.п. Вит Апакидзе Ивану Колпакову: Да это и не называется «отбили». Когда вашу дочь изнасилуют, вы будете призывать выпить вина только за то, что ее перестали насиловать?). Употребление таких сравнений не говорит ни о чём другом, кроме как о вашей злодейской изощренности. «Загонщики» почувствуют родство и присоединятся.
- Не навязывайте оппоненту суперроль, не «назначайте» его главным или единственным ответственным за то, что вам не понравилось, особенно когда речь идёт о больших и сложных общественных явлениях или событиях. Это очень тяжёлое обвинение, от которого очень трудно защититься. Использование такого приёма почти автоматически ставит оппонента в беззащитную позицию. А беззащитность — важнейший сигнал для активизации «загонщиков». Из обсуждения «поведения» Ивана Колпакова:
Василий Сонькин: … Это не про сопротивление, а про то, что вы с позиции авторитета отменили односторонним сообщением для многих этот марш.
Eva Poonsh: Ну, Колпаков же обществу велел подняться, теперь велит опуститься:(
Светлана Платонова: … с ВАМИ марш бы никто не тронул… сейчас вы подставляете всех, кто выйдет. Промахнулись вы на этот раз.. а могли бы выйти и без убытков и даже с выигрышем.
- Не стигматизируйте оппонента. Не просто «не навешивайте ярлыков» — без них ни один настоящий спор не обходится, по сути «ярлык» — это риторический приём. Не навешивайте ярких, образных, новых ярлыков, как бы открывающих человека заново и с необычной нехорошей стороны, увлечённо придуманной вами. Именно такие ярлыки чреваты мемообразованием. Персонифицированные мемы, рождённые в конфликтах, приносят человеку наибольший и долго длящийся ущерб (это, конечно, дурацкий совет; навешивать такие мемообразующие ярлыки могут только талантливые люди, а талант не остановить или глупо останавливать, но мы можем рассчитывать на самоконтроль этих дарований). В травле Нюты Федермессер определённую роль сыграла попытка Алексея Навального запустить два мема: «Федермессер – коллаборационистка» и «тактика Нюты». Сама по себе попытка не самая удачная в мемотворчестве Навального, но в ряду других приёмов «опускания» Нюты Федермессер была вполне действенной.
Вообще, прочитайте незамыленным взглядом письмо Алексея Навального Нюте Федермессер и вы поймёте, чего делать не надо, чтобы не запустить травлю. Заодно ещё раз оцените, насколько Алексей Навальный профессионален в том, что он делает как политик. Перед ним стояла задача устранить мешающего кандидата в округе 43. Чтобы решить эту задачу, Алексей Навальный написал это письмо, через которое имплантировал в «коллективное бессознательное» лояльной ему части московского протестората серию сигналов, беспроигрышных в этой аудитории и призванных ополчить её против Нюты Федермессер. По сути Алексей Навальный в политических целях запустил травлю. Хотел ли он именно этого – мне неизвестно.
При этом формально Алексей Навальный не сделал ничего предосудительного. Политика есть политика. В тексте нет прямых оскорблений; шантаж – всего лишь этический; ярлыки – этакие рационалистические, даже наукообразные, формально не оскорбительные; политические обобщения – в рамках общепринятых рутинных размежеваний; всё очень вежливо, интеллигентно. В рациональной части своего письма Алексей Навальный ничего не наврал. Его политический анализ участия Нюты Федермессер в выборах вполне соответствовал действительности. Он лишь «немного» сгустил краски:
- Не произнося самого слова, педалировал заговор мэрии против оппозиции, с использованием Федермессер: заговор – сладкая тема для любых обличительных излишеств.
- Обобщил роль Нюты Федермессер в выборах по 43 округу до её «прямого участия в борьбе с демократическими силами» – большой враг опаснее и хуже маленького врага.
- Связал Нюту Федермессер с «коллаборационизмом» – модный в этом политическом сезоне обличительный термин. По сути Алексей Навальный запустил ярлык: «Нюта Федермессер – коллаборационистка».
- Попытался ввести в обиход новый мем, со всей очевидностью стигматизирующий Нюту Федермессер, – «тактика Нюты». «Тактикой Нюты» он назвал выдвижение властями «против сильного оппозиционного кандидата общественника — приличного человека, который заплатит своей биографией за снижение шансов оппозиционера на избрание» (понятно, что в действительности это тактика режима, а не Федермессер). И чтобы уж совсем ни у кого не вызывало сомнений, для чего он придумал «тактику Нюты», он так и пишет, зомбируя будущее: «Это потом так и назовут».
- Для «усиления истины» в своих словах даже использовал некую «наукообразность»: несколько напыщенно употребил термин «whitewashing» и сослался на «профессора Сонина».
- Упростил и утяжелил предвыборный конфликт до межличностного, до битвы двух женщин: «плохой» Нюты Федермессер (ибо «коллаборационистка» и марионетка) и «хорошей», почти идеальной Любови Соболь (ибо за «отравленных детей» и страдает). Есть и пассаж специально для женщин: «её (Соболь) семье(!) реально угрожают(!)», а Нюта Федермессер нужна властям для того, чтобы «обрушить(!) весь свой авторитет, всю репутацию(!) на то, чтобы отобрать(!) у Любы(!) голоса». В итоге, для тех, кто не очень в курсе, всё очень просто: одна женщина, у которой какое-то странное имя и очень даже «понятная» фамилия – «Нюта Федермессер», что-то «обрушивает» на другую женщину, что-то ещё «отбирает» у этой другой женщины, которую зовут просто «Люба» и у которой «на мужа было совершено нападение». Вы за какую женщину?
Одним словом, Алексей Навальный, не сообщив ничего нового или из ряда вон выходящего, рассказал эту историю таким образом, что людям, доверяющим ему и даже не очень доверяющим, трудно было остаться в стороне.
После письма сразу всё и началось – и под самим письмом, и в других местах: «Нюта-коллаборационистка», «Нюшка», «Хренюта», «без вариантов, надо шкварить эту Нюту, везде и всем объясняя ее тупость и продажность, она сама снимется», «впору говорить о «Хосписе репутации Нюты» и т.д.
Конечно, были и сочувствующие Нюте Федермессер, и поддерживающие её, и объясняющие ей, и без фанатизма критикующие её, и убеждающие её уйти, но не они вынудили её сняться с выборов, а та относительно небольшая группа людей, которую какой-нибудь классический московский постинтеллигент в других обстоятельствах и в другом политическом составе назвал бы «оголтелой сворой». Однако, как ни крути, но все мы отвечаем за тех, кого приручили, а особенно за тех, кого ещё и выдрессировали.
С запуском гражданской травли беда в том, что, сколько бы ни было людей, контролирующих себя в гражданском конфликте на предмет «как бы не спровоцировать травлю», всегда найдутся люди, которым выгодно её спровоцировать. Более того, травля может быть запущена стихийно, на пике эмоционального и морального негодования в любом гражданском конфликте с участием в качестве «виноватых» известных или авторитетных людей. Сам накал искреннего обличительства естественным образом приманит в коммуникацию «загонщиков».
Поэтому есть и другой вариант борьбы с гражданской травлей: не дать сформироваться «травлеопасной толпе».
2. Как не содействовать/мешать формированию толпы в сетях:
Для гражданской интернет-травли всё готово, когда вокруг интернет-конфликта формируется определённым образом настроенная интернет-толпа. В этом случае уже неважно, какие именно люди, осознано или следуя «импульсу негодования», запустят травлю и возьмут на себя роль преследователей и «загонщиков» жертвы, то есть начнут оскорблять, унижать и соревноваться в том, чьи оскорбления/унижения чувствительнее, больнее, изобретательнее.
Как выглядит интернет-толпа (сетевая толпа, виртуальная толпа)?
Толпа – это всегда большое скопление людей в одном месте в одно время. Пространственно-временной точкой сбора для травлеопасной сетевой толпы является сообщение, запустившее гражданский конфликт, например, упоминаемый здесь пост Ивана Колпакова в Фейсбуке от 11 июня 2019, 20:49. Большое скопление людей в сети – это большое количество лайков, репостов и комментариев под этим постом.
Толпа – это не просто большое скопление людей, это скопление одинаково настроенных людей. В данном случае об одинаковой настроенности большого количества людей говорит большое количество отметок «это возмутительно» и большое количество негативных комментариев под упомянутым постом. По ним, как по глазам и фразам в толпе, люди виртуальной толпы чувствуют свою общность и единство. Для визуального ощущения общности очень важна сплошная или почти сплошная череда одинаковых по содержанию комментариев. Типа: «ты прокручиваешь ленту, а там все пишут про то, какой плохой Спиноза, и только изредка мелькают какие-то недоумки, ему симпатизирующие».
Для толпы очень важно ощущение непосредственного контакта «всех со всеми», это самое чувство общности, включённости, единого организма. В интернете все эти ощущения создают экран компьютера/планшета/смартфона и клавиши/кнопки клавиатуры. В онлайне контакт с каждым и со всеми такой же, как и в офлайне: стремительный, визуальный и вербальный, даже персонифицированно тактильный в виде прикосновения к человеку-никнейму посредством кнопки, курсора, определённого места и символа на экране. Человек виртуальной толпы видит и чувствует толпу на экране как совокупность лайков и веток комментариев. Так же, как в «живой толпе», он может с каждым пообщаться, может «крикнуть» что-то всем сразу, так же может рассчитывать на обратную связь, мимолётные диалоги. В сети это даже проще.
Наконец, толпа – это скопление людей, возбуждённых сильными эмоциями, общими переживаниями, чувствующих эту общую возбуждённость, это вибрирующее желание действовать, и это всеобщее ожидание примера, толчка. Не буду вдаваться в подробности – в сети всё то же самое: ты один перед экраном, а ощущаешь себя как в толпе – чувствуешь это общее напряжённое настроение, передаваемое бесконечной чередой общих мыслей, слов, лайков, смайликов и требующее от тебя поступков. Типа: «Да, мы все не любим Ивана Колпакова, но сколько можно ему объяснять, что он не прав. Пора действовать». И вот в 27-м комментарии под постом несмело: «Да вы ёбу дались». Затем 41-й комментарий: «Они трусливые мрази, вот и всё». 56-й: «Дегенераты, пиздец просто, извините». 84-й: «Я Колпакова ещё и притоплю при случае, не погнушаюсь». 87-й: «Ну, он же совсем гнусь убогая». 89-й: «Когда вашу дочь изнасилуют…». 100-й: «Долго ли Медуза будет цепляться за такого главреда?» 101-й: «Гадёныш». 103-й: «Как же вы живёте таким мерзавцем, а?». 105-й: «Так и живет, «не напрягается». 106-й: «А как он живет таким мерзавцем? А хорошо живет, все себя чувствуют сейчас схваченными за жопу «и ему за это ничего не будет». И пошло-поехало (см. «Вариант №1»). После примерно 150-го комментария под постом Ивана Колпакова почти во всех ветках дискуссии уже доминировали унижения и оскорбления, перемежаемые интеллигентными возмущениями и сетованиями. Толпа сформировалась, возмущение сменилось травлей. Выделились около двух десятков «загонщиков», упорных и изобретательных в унижениях, и несколько сотен преследователей, которые присоединялись и добавляли, приходили и виртуально добивали невиртуальную жертву своими стандартными обвинениями и проклятиями. Ну, невозможно не присоединиться, невозможно не быть в этих стройных шеренгах и колоннах. Они как раз и были той бездумной армией толпы, каждый солдат которой на время как бы утрачивает личность, перестаёт мыслить рационально, утрачивает способность к рефлексии. Думаю, сегодня многим из них стыдно за те свои слова в том хоре. Время от времени в травлю ещё вклинивались несколько десятков профессиональных демократов, либералов и т.п. со своими аналитическими разоблачениями Колпакова и «Медузы». На всю эту армию было всего чуть больше десятка тех, кто пытался ей активно противостоять: поддерживал позицию Колпакова и «Медузы» или просто давал отпор «загонщикам» и уж совсем распалившимся преследователям.
Я уже писал: прочитав этот пост Колпакова, 592 человека выбрали смайлик «это возмутительно», но 612 человек поставили лайк или «супер», ещё 147 человек «посмеялись», «поплакали» и «поудивлялись». То есть сторонники и противники позиции Ивана Колпакова практически поделились пополам. Однако в комментариях всё было совсем иначе. Почти 90% из почти тысячи комментариев, в той или иной степени осуждали Колпакова и «Медузу». А где были сторонники? А они создавали толпу для травли. Они создавали толпу своим отсутствием в обсуждении поста. Своим отсутствием они повышали однородность активной реакции на пост Колпакова – однородность возмущения. Однородность реакции на общий раздражитель любого скопления людей приводит к эмоциональной эскалации, к взаимному взвинчиванию общего настроения – к взвинчиванию возмущения в данном случае. Эмоциональная эскалация возмущения конкретным человеком в большом скопления людей приманивает «загонщиков». «Загонщики» вставляют в общий поток возмущения свои комментарии, уже с прямой агрессией, враждой, оскорблениями – подают пример, предъявляют следующий уровень недовольства. Возмущённая публика присматривается, взвешивает и молчит, типа: «да, нехорошо, но ведь они про то же». Если никто в заметном количестве «примеру загонщиков» не противостоит – возмущённая публика принимает их: кто, просто не возражая; кто, подражая и развивая. Возмущённая «поведением Колпакова» часть протестората даже не замечает (ибо уже – толпа), как экспрессивное обсуждение переформатируется в травлю. Скопление людей естественным образом переходит на следующий уровень эмоциональной эскалации – на уровень травли. Толпа сформировалась. Травля понеслась.
Да, под постом Ивана Колпакова были сотни лайков, но это как с офлайновой толпой, издевающейся над одинокой жертвой: – её остановит только непосредственное вмешательство многих людей, недовольных травлей, а не осуждающие взгляды поодаль стоящей публики.
Для внешних наблюдателей именно бросающееся в глаза превалирование в комментариях негативных реакций на пост Ивана Колпакова формировало иллюзию: «все против Колпакова». Эта иллюзия, в свою очередь, создавала благоприятную внешнюю коммуникативную и информационную среды для запуска и эскалации травли.
Одним словом, агрессивная травлеопасная сетевая толпа не формируется, если в обсуждении конфликтного материала/случая (именно в обсуждении, в комментариях) с самого начала в относительно равных пропорциях присутствуют противоположные позиции. Если бы под постом Ивана Колпакова почти на каждую негативную реплику была реплика, одобряющая Колпакова, сочувствующая ему или примиряющая стороны – толпа бы не сформировалась, дискуссия бы продолжалась. Дискуссия, возможно, переросла бы в нудный холивар, но не в травлю. Главными действующими лицами этой коммуникации были бы уже не жертва и преследователи, а две конфликтующие стороны. Холивар лучше травли.
Начало сетевой травли – это массовый, визуально заметный и количественно значительный, переход обсуждающей публики с возмущений на оскорбления и унижения. Но этот переход не происходит, если значительное число «нормальных людей» дают отпор «загонщикам», хлынувшим в возбуждённое недовольством скопление людей и несущим травлю в это скопление. Даже если сочувствующая и нейтральная конфликтогенному персонажу публика в основной своей массе не принимала активного участия в дискуссии и отдала возникшую массовую коммуникацию возмущённой стороне, у неё ещё остаётся шанс не допустить травлю. Это может произойти в том случае, если «позитивная публика» активно и визуально значимым числом (для любой толпы размер имеет значение) примет участие в отпоре «загонщикам», толкающим возмущённую уже почти толпу к травле. Возмущённая масса идёт, не оглядываясь, только за общественно не оспариваемыми лидерами и примерами. При этом несколько комментариев против оскорблений и унижений не остановят запуск травли. Это сделает только опять-таки общественно значимое число оппонентов, сопоставимое с числом участвующих в коммуникации преследователей и «загонщиков» (представимое и наглядное количество сторонников и противников имеет большое значение в определении уже аффектированным пользователем своей сетевой позиции). Я не знаю, и никто не знает, сколько нужно противников травли, чтобы своими комментариями они могли остановить раскручиваемый «загонщиками» маховик травли. Очевидно, что в случае с Иваном Колпаковым, где число сторонников и противников его позиции по лайкам и дизлайкам исчислялось сотнями, полтора десятка его сторонников в обсуждении было явно недостаточно для того, чтобы остановить запуск травли среди многих сотен возмущённых комментаторов и пары десятков «загонщиков». Поэтому чем больше, тем лучше.
В общем, не ленитесь, поставив лайк, высказать свою позицию и в комментарии, лучше не единожды. Я понимаю, что не хочется связываться, угодить в очередной холивар, самому стать объектом оскорблений. Но, во-первых, с ними не надо спорить, не надо заморачиваться аргументами, вполне достаточно просто предъявить свою позицию – не безапелляционно, но уверенно, и уйти. Главное – вы присутствуете в этой травлеопасной коммуникации, вас таких много, вас трудно не заметить, но не надо долго читать. И, конечно, не надо собственной ответной агрессивностью, грубостью раззадоривать преследователей и «загонщиков», повышать их агрессивность. Дело даже не в вас, а в том, что они сбросят вашу агрессию всё на того же их главного врага, которого вы спасаете от травли. Надо просто своими комментариями создавать «публичную массу сопротивления», которую смогут почувствовать и воспринять ситуативные преследователи. Именно создание таких коммуникативных противовесом препятствует формированию в сетях не устраивающих вас общественных конвенций. В данном случае своими комментариями вы, как и десятки, и сотни таких как вы, не дадите сформироваться общественному согласию на травлю.
***
Я понимаю: многих просто обидела «неблагодарная» отстранённость обоих Иванов от «общего дела» после освобождения Голунова. Но включите эмпатию. Задачей «Медузы» было освобождение Голунова любой ценой – нормальная корпоративная, «семейная» задача. Использовались все ресурсы. Вместе с антипутинским протесторатом и путинскими прагматиками из какой-то там «башни Кремля» «Медуза» эту задачу выполнила и вновь занялась своим медийным бизнесом, подзапущенным за время борьбы. Всё. Они – злодеи? Нет. Они – СМИ. При этом как демлиберское СМИ «Медуза» и из «общего дела» не вышла, но в журналистском смысле, и теперь уже как СМИ будет продвигать и информационно обихаживать кампанию против «народной статьи». Нет, нам этого мало. Во-первых, «а поцеловать?» — выскажите всё своё к нам уважение, почтение и бесконечную благодарность. Во-вторых, признайте, что это мы, а не вы всё сделали. В-третьих, куда пошли — оставайтесь с нами, вы нам должны. Хотя, в принципе, «Медуза» как профессиональный медийный пиарщик так и должна была всё сделать – обставить свой выход из «коалиции» всеми этими PR-играми, точечными и своевременными поглаживаниями по всем нежным местам протестората. Но, как мне показалось, Иван Колпаков и Галина Тимченко тоже увлеклись «соратничеством». Дескать, какие счёты между своими – свои всегда поймут. Но «свои» не поняли и даже не простили. Или медузовцам просто неловко стало играть во все эти игры с партнёром – типа решили по-честному разойтись, без всех этих PR-заморочек. Или в самом деле очень устали, извелись и не сообразили вовремя, как себя правильно вести с активистами на подъёме.
Со стороны эта массово и публично заявленная активистская обида выглядит как какая-то инфантильная хрень: не поняли и не признали интересов партнёра; не смогли отличить партнёра от соратника; спутали журналистов с активистами; будучи по определению добровольцами — возжаждали благодарности и почёта; проявив солидарность – стали претендовать на обязательную ответную солидарность; попытались постфактум превратить сотрудничество в сделку — мы вам помогали, теперь — вы нам (призовите всех на марш, который уже утратил первоначальный смысл).
Вот даже как-то глупо всё это объяснять, настолько всё очевидно. Но ведь сотни людей именно так себя и вели в этих «спорах без сна и покоя».
Просто ценности
Никакая травля несопоставима с её причинами. Любые причины травли легкомысленны в сравнении с её последствиями.
Никакие прегрешения человека не могут оправдать его унижений. Убей, но не унижай.
Любая травля – это, как минимум, нечестно. Нельзя толпой на одного. Это неприемлемо.
Давайте не создавать для травли поводов и не попустительствовать тем, для кого травля желанна или кто ею соблазнился.
Способ недопущения и прекращения травли один – активно и лично встать на сторону жертвы, независимо от того, нравится она вам или нет.
