Материальную бедность легко переносить, когда голова полна текстов, стишков, идей, пусть и дурацких. Просто потому, что основные жизненные события происходят в них, и с этим внешнему миру сложно что-то поделать. Если же в голове царит известная пустота, и у человека нет иной среды обитания, кроме предметного быта, тогда бедность невыносима. Она хуже нищеты, ведь нищета предполагает свободу. Отрицательную, темную, беспросветную, но свободу.
Я знаю, о чем говорю, потому что жил нищим весь 2008 год. Я спал на трубах, дружил с бомжами, бездельничал и голодал. При этом был непроницаем как водолаз. Точнее, ходил вывернутым наизнанку. Забота о завтрашнем дне, долгосрочные планы, карьерные неурядицы, коммунальные платежи и все виды ответственности канули тогда в Лету. Контраст с прежним существованием был настолько велик, что порой казалось, будто я прожил одну жизнь и теперь проживаю вторую – случайную и абсурдную, но тоже свою. Возможно, «свою» даже в большей степени. Потому что образ этой жизни в меня не закладывали. Меня не учили к ней стремиться, не говорили ее желать. По большому счету, бродяжье существование походило на эксперимент, попытку освободиться от избыточной социализации, понять – чего же я действительно хочу? Или глубже – где находится мое «Я», а где нагромождение чужих целей, принципов, ярлыков, клише и стереотипов, которые мне кажутся моими?
То ли повинуясь максимализму, то ли запредельной честности обстоятельств, но я буквально вышагнул из нормального мира, оказался на глухой обочине, вгляделся в собственные черты. Свободное время текло вокруг полноводной рекой. Я никого не искал, и никто не искал меня, я никого не любил, и никто не любил меня, я никуда не шел, ничего не хотел и ни в ком не нуждался, а мир отвечал мне взаимностью. Я просто плыл по волнам параллельно берегу. Всматривался в прохожих, сочинял истории, забывал людей. Может быть, деградировал, может быть, перерождался. В любом случае, смыслы и ток жизни били ключом, вызывая то прозрение, то покаяние.
С бедностью иначе. Главная ее черта – отупляющая монотонность борьбы. Борьбы за достаток, уровень жизни, хлебную должность, лишнюю копейку, когда нечем платить за свет. Плюс – крайняя чувствительность к внешним обстоятельствам. Ведь порой люди совершают колоссальные усилия, чтобы выбраться из бедности. И у многих практически получается, но тут наступает дефолт, война, кризис, и одним щелчком они оказываются на изначальных позициях. То ли вечными неудачниками, то ли жертвами фальстарта. После такого у многих опускаются руки, и водка примиряет их с бедностью. Некоторые же пытаются снова и снова. Но каждый раз что-то идет не так. Выкарабкиваются единицы, остальные просто перестают пытаться. И там, где была жажда новой жизни, поселяется неверие. Неверие всем и всему, во всех и вся. Бога, президента, оппозицию, демократию, справедливость, правду, добро, самих себя и этот мир. Неверие, что в принципе может быть хорошо, красиво, правильно.
По моим ощущениям, людей, которые перестали пытаться, в нашей стране большинство. Поэтому я не надеюсь застать баррикады и революцию. Тем более, новую Россию. Ведь если человек не способен увидеть перемены в голове, он никогда не сможет принести их в мир. Потому что сначала невидимое, а потом видимое и никак иначе. Другое дело, что зачастую понять это можно только на обочине. Возможно, именно по этой причине российское общество и скользит по самому краю дороги, со страхом и любопытством поглядывая в кювет.
Павел Селуков
